В 1252 году Флоренция начала чеканить высокопробную золотую монету, названную флорин.
С этой новой монетой связана одна любопытная история, о которой следует упомянуть. Когда первые флорины разошлись по свету, некоторые из них попали в Тунис, что в Берберии. Они были доставлены королю Туниса, мудрому и достойному правителю, и очень ему понравились. Король велел определить пробу монет и, узнав, что они из чистого золота, весьма их хвалил. Он приказал своим переводчикам прочитать надписи на флорине, которые гласили: "Святой Иоанн Креститель", а на другой стороне — "Флоренция". Увидев, что монету чеканят христиане, король послал за пизанскими купцами, которые были в Тунисе в то время в большом почете и даже освобождены от пошлин (поэтому и флорентийцы сходили там за пизанцев). Он спросил их, что это за христианский город Флоренция, в котором чеканят флорины. Пизанцы из зависти ответили пренебрежительно, что это, мол, вроде ваших арабов, то есть, по-нашему, дикие горцы. Тогда король мудро им возразил: "Непохоже, чтобы это была монета арабов, а у вас, пизанцы, какие есть золотые монеты?" Те смешались и не могли ничего ответить и король спросил, нет ли среди них флорентийцев. Нашелся один купец из Ольтрарно по имени Пера Бальдуччи, человек умный и скромный. Король задал ему вопрос о положении и состоянии Флоренции, которую пизанцы уподобили арабам, и тот дал мудрый и обстоятельный ответ, описав могущество и великолепие Флоренции и отметив, что в сравнении с ней владения и население Пизы не составляли и половины и что у пизанцев не было золотой монеты, добытой флорентийцами в сражениях, в том числе и против них. При этих словах пизанцы сильно устыдились, а король решил вознаградить флорентийцев за их монету и за мудрые речи их согражданина и освободил их от налогов, а также разрешил им иметь в Тунисе свое подворье и церковь, наделив их теми же привилегиями, что и пизанцев. Все это рассказал нам сам Пера, человек, заслуживающий доверия, когда мы вместе с ним заседали в приорате в 1316 году. И хотя ему исполнилось 90 лет, он был в добром здравии и разумении.
Джованни Виллани, Новая хроника.