Император Николай I недурственно понимал в прекрасном, обладал хорошим вкусом и учился рисовать у В.К.Шебуева.
Вспоминает М.Ф.Каменская, дочь Ф.П.Толстого - великолепного классициста, скульптора и художника:
«Как-то раз, как обычно, Ф.П.Толстой показал императору свой рисунок, чтобы в случае его одобрения начать делать медаль на тему в память Войны 1812 года (Толстому были выделены деньги на этот цикл медальонов, поэтому и согласовывал). Николай I (такое с Толстым приключилось один единственный раз) сказал ему:
— Послушай, Федор Петрович, воля твоя, а колено у твоего славянского воина повернуто неправильно!..
— Нет, правильно, ваше величество! – с уверенностью ответил Толстой.
Государь точно стал перед зеркалом в позу воина.
— Вот, видишь, от самого колена ты отвел ногу в сторону, а так она стоять твердо не может. Славянский воин манерничать, по-моему, не будет; он поставит ступню вот так…
Потом государь присел к письменному столу и тут же на папенькином, как пишет дочь Ф.П.Толстого, рисунке легонечко нарисовал ногу карандашом так, как ему казалось она будет стоять правильно.
Ничего не видя и не слыша, возвращался Толстой в Академию художеств (которая находится на другом берегу Невы на Васильевском острове), бормоча:
— Вот как нынче!.. Я уже не в состоянии нарисовать ноги правильно… Меня надо учить! Да еще рисуют на моем рисунке. Как это вежливо!
Вбежав в своей кабинет, папенька заперся изнутри на ключ, проворно разделся догола и начал перед трюмо становиться в разные позы. По мере того, как он проверял себя, горячка его разом оставила: он вдруг чего-то застыдился…Проворно оделся и, открыв дверь, громко крикнул маменьку…
— Я виноват, виноват так, как в жизни никогда не был…Вот, посмотри, у меня в этом рисунке медали, в правой ноге у воина, прокралась ошибка; я ее сам не заметил, а от государя она с первого взгляда не ускользнула. Каков молодец, какая у него верность взгляда, а я, скот эдакий, еще обозлился на него… А он и прав, тысячу раз прав!.. Гляди: это государь сам поправил мне правую ногу… Что же ты мне не дашь лаку? Я покрою им карандаш его величества и сохраню эту редкость потомству».