Я затем и дал монеты вместе, чтоб показать варианты портрета персоны, о которой каждый при необходимости найдет в Сети столько информации, сколько захочет. Самая интересная, на мой вкус, вторая монета. В отсутствие Панамского канала путь из Мадрида до Лимы занимал много больше времени, чем путь до Мехико. Соответственно, "официальные" штемпеля с каноническим изображнением монарха прибыли в Перу много позже. Пока штемпеля плыли, чеканили монеты с портретом, сделанным, в меру сил, усердия и таланта, туземным умельцем.
Забавно, что ровно с такой же проблемой я столкнулся на Кубе - собственно, в той же вполне латинской Америке. На Кубе я служил срочную службу. Должность моя называлась "фотограф Центрального клуба группы советских военных специалистов на Кубе." Одной из моих обязанностей было реагировать на кадровые изменения в Политбюро и Генштабе, заменяя висевшие в ленинских комнатах фотографии усопших или опалных начальников фотографиями вновь назначенных. Изображения партийных деятелей я находил в бережно хранимой «Правде» с материалами последнего съезда КПСС. Там на первой полосе были маленькие портретики всего секретариата ЦК. Фотографии полководцев брал из «Военного энциклопедического словаря". Увеличивать газетный снимок 3х4 до размеров 18х24 дело не простое. Во-первых, лезет типографское зерно, во вторых, получается грязно-серый фон. Напечатав первый снимок, вырезал из него физиономию вождя и выкидывал. Всё, что оставалось, использовал как маску. Спроецировав при красном свете негатив с портретом лидера на фотобумагу, накладывал вокруг лица маску, защищая фон от ненужного света. Процедура требовала несвойственных мне терпения и аккуратности. По мере продвижения работы к концу маска ложилась всё менее точно. Если снимки из первого десятка ещё отвечали анатомическим особенностям модели, то на каждом последующем сходство становилось всё менее уловимым. Маска ползла вверх и у лысого деятеля поялялась пышная прическа, вниз - кучерявые начальники лишались волос вместе с частью черепной коробки. Если в бок - физиономию вело на сторону, а одно ухо исчезало. Удачные фотографии я расклеивал по ближайшим к штабу ленинским комнатам. Чем дальше о штаба, тем отдаленнее было сходство вождей с их изображениями. Одного из кашмариков я отдавал художникам казахам Нариману и Тимуру. Те вставляли картинку в эпидеоскоп и, спроецировав на холст, маслом писали портрет вождя размером два на три метра, придавая вождям (от натуры не уйдешь!) изрядную монголоидность черт. Портреты выставлялся на плацу. К концу службы (1987) начальники посыпались, как горох. Проверяющие из Москвы, видевшие персон лично, радовались этому паноптикуму и просили меня сфотографировать их на фоне экспозиции.
