Выше упомянутый уже исследователь М. Гумовский, изучая печать сына Федора Корибутовича, не проводит аналогий со знаками на печатях потомков Владимира Ольгердовича. Описание самого знака – герба, выглядит следующим образом: «печать изображает знак, как бы состоящий из перевернутой горизонтально восьмерки с крестом сверху [znak złożony jakby z ósemki leżącej z krzyżem u góry]…» (Gumowski M., S. 695.). Указывая на ошибочность выводов Ф. Пекосинского, ранее публиковавшего изображение данного герба и воспринимавшего его как изображение восмерки, М. Гумовский отмечает, что изображение скорее содержит раздвоенную и закрученную в две окружности нижнюю сторону креста (Gumowski M., S. 695.).
В. Зайцев не видит повода отождествлять данный знак с лично-княжеской геральдической символикой самого Дмитрия-Корибута, поскольку данный символ присутствует только на одной из двух известных ныне именных монет (на догелевской, 1913. ГИМ). А само появление символов подобного рода относит к началу становления местной феодальной геральдики (Зайцев В. В. Новые находки ранних монет Великого княжества Литовского в России // Средневековая нумизматика Восточной Европы. 2007. Вып. 2. С. 124.). Также исследователь высказывается о возможности атрибуции знака как подражания джучидским тамгам, что могло использоваться литовскими князьями в качестве «знака собственности» в целом и вначале не был наследственным (Зайцев В., С. 124.). Это может подтверждаться тем фактом, что большинство исследуемых монет являются подражаниями джучидским монетам, но тогда возникает вопрос о характере родства таких изображений и зависимость их от степени родства их собственников.
В пользу отнесения данного знака к родовой геральдики князя-правителя свидетельствует утверждение А. Лакиера про тесную взаимосвязь между печатью князя и штемпелем на его монетах (Лакиер А. Б. Русская геральдика. Кн. ІІ. С. 369; Кн. І. Ч. 1–3. 1855. С. 133–134, 152, 158.), причем сами княжеские печати, кроме содержащих надписи, при этом имели статичные изображения, которое могло меняться только в случае замены городской печати печатью князя (Лакиер А., Кн. ІІ. С. 366–367.).
Г. Козубовский, основываясь на наличие подобных знаков на монете кн. Дмитрия Корибута и на печати его сына – Федора (документы от 1432, 1433 гг.), считает, что данный символ с большой долей вероятности можно воспринимать как княжеский герб, однако не все монеты с таким знаком следует однозначно относить к чекану Дмитрия-Корибута (Козубовський Г. А. Сіверські монети ХІV ст. 1992. С.7–8.).
Подобная символика встречается на монетах других удельных княжеств – Стародубского и Брянского. Известна чеканка монет с так называемой «якоревидной тамгой» стародубским князем Александром Патрикиевичем на протяжении 1386 – 1406 гг (точная датировка не установлена) (Зайцев В., С. 124–126; Рябцевич В. Н. О монетах Новгород-Северского и Стародубского уделов Великого княжества Литовского (последняя четверть ХIV в.) // Средневековая нумизматика Восточной Европы. 2007. Вып. 2. С. 152–154.). Последний был сыном Патрикия Наримонтовича (1370-е – 1387 гг.), – племянника вел. кн. лит. Ольгерда. Однако существует мнение, что первым подобный знак мог начать чеканить на своих монетах уже в конце 1379 г. Дмитрий Ольгердович, князь Брянский и Трубчевский (Зайцев В., С. 127.).
Правомерность связи символа на киевских и северских монетах с изображением на рязанских монетах ХІV–ХV вв. до сих пор вызывает споры среди исследователей. В. Зубков настаивает на существовании связи между знаками на рязанских печатях и монетах, с киевским знаком Рюриковичей в целом, и знаком киевских князей в частности (Зубков В. К вопросу о древних рязанских монетах. / Рязанский обласной краеведческий музей // Краеведческие записки. 1959. С. 110, 116, рис. 3.). П. Шорин наоборот указывает на ошибочность классификации и несоответствие в хронологическом отношении, поскольку родовой знак великих князей по его мнению, не мог за такое короткое время притерпеть существенных изменений (Шорин П. А. К вопросу о надчеканке тамги на монетах великого княжества Рязанского // Нумизматический сборник. Материалы к нумизматическому каталогу собрания ГИМ. 1971. Ч. ІV. Вып. І. С. 15–17.). Он подает описание данной тамги – изображение разветвленного стержня, как с окончанием завитков точками, так и без них (Шорин П., С. 18.). Визуально рязанская тамга очень похожа на знак на северских монетах Дмитрия-Корибута, который также имеет вариации – с точками на концах завитков, или без них. Однако, несмотря на достаточно большое количество версий, единого общепринятого определения происхождения и символического значения «рязанской тамги» до сих пор нет, хотя принадлежность ее рязанским князьям уже установлена. Также против связи между знаками на киевских, северских и брянских монетах выступает Г. Козубовский (Козубовский Г. К вопросу о киевских и северских монетах XIV в. // XV ВНК. Тезисы. 2009. С. 128.).
Атрибуция знаков, изображенных на монетах литовских князей, вотчиной которых были украинские земли, представляется сложной из-за проблемы их исследования в геральдическом отношении. До сих пор проблемным является выявление связи так называемого «родового знака Рюриковичей» и гербов княжеских родов, которые ведут свою родословную именно от Рюрика и считаются Рюриковичами. Как замечает А. Лакиер (Лакиер А., Кн. ІІ. Ч.4. 1855. С. 366.), гербы княжеских фамилий состояли почти исключительно из одной родовой эмблемы. Первоначальное место бытования последней было на городских печатях, печатях уделов, которые находились во владении потомков Рюрика и Владимира Мономаха. Исследователь приводит систему изложения гербов русских княжеских и дворянских родов – потомков Рюрика. Последнее, четвертое место по старшинству, в данной системе занимают «князья литовские, которые происходят от Гедимина и находятся на уделе Изяслава Владимировича Полоцкого и сына его Брячеслава» (Лакиер А., С. 370.).
Князь Ольгерд был средним сыном в.к.л. Гедимина. Общеизвестным литовским гербом считается погонь. Она сохранилась на гербах большей части литовских княжеских родов и имеет много разновидностей. Изначально в гербах большинства потомков Гедимина она употреблялась самостоятельно, но со временем для выделение определенного княжеского рода от остальных, происходящих от общего родооснователя, к ней добавлялись другие эмблемы, которые, по мнению А. Лакиера, в большинстве своем имеют польское происхождение (Лакиер А., С. 389–390.). Одной из характерных особенностей символики этих нововведенных элементов является присутствие серебреного креста. Объяснение появления данного элемента представляется исследователями в виду его христианской символики (А. Лакиер, например, приводит трактовку исследователя Серчевского серебренного креста как символа победы литовцев над Тевтонским орденом. – См.: Лакиер А., Кн. ІІ. С. 393.). Известно, что в православной символике исследуемый знак может определяться как упрощенный вариант «процветшего креста», – упрощенный, поскольку имеет только два ответвления-завитка, в сложносоставном варианте их может быть большее количество.
Относительно привязки данного знака к местной городской геральдике, то А. Лакиер отмечал, что знамя для печатей были изначально предоставлены городам князьями-владельцами данных уделов, а потом при переходе эмблем вместе с владениями к последующим поколениям родовым геральдическим фигурам придавалось значение личного герба, который оставался неоспоримым свидетельством того, что предкам известной фамилии принадлежало то или иное княжество, а вместе с тем и то, что роды, которые используют одно знамя, происходят от общего родооснователя (Лакиер А., Кн. ІІ. С. 369.). Так, автором данной статьи (Хромова І. До проблеми атрибуції зображення родового знаку князів Ольгердовичів // Спеціальні історичні дисципліни: Питання теорії та методики. 2008. Число 15. С. 304–315.) была сделана попытка выявить возможную связь между городским гербом г. Винницы (Украина) и «княжеским гербом» Корибутовичей, исходя из визуальной схожести знака на винницкой городской печати и печати кн. Федора Корибутовича (Рис. 4.), а значит и знака на северских монетах Дмитрия-Корибута (Рис. 5.). Судя по описанию, самая ранняя из известных на сегодня, винницкая городская печать, как и герб XVII в., содержала знак в виде креста с «раздвоенным крючком» (Рис. 6.) (Отамановський В. Вінниця в XIV–XVII століттях. 1993. С. 119–120; Гречило А., Савчук Ю., Сварник І. Герби міст України XIV – І пол. ХХ ст. 2001. С. 108.). К слову, следует отметить, что атрибуция изображений завитков собственно как «крючков» встречается и в описаниях гербов польских шляхетских фамилий, представители которых проживали на территории Великого княжества Литовского (Kojałowicz W. Herbarz rycerstwa W.X. Litewskiego. Tak zwany Compedium czly O kleynotach albo herbach których familie stanu rzcerskiego w prowincyach Wielkieg Xięstwa Litewskiego zażywają. 1897. S. 83–84, 108–112.). Известно, что по летописным сведениям городом определенное время владели Дмитрий-Корибут Ольгердович и его сын – Федор (Кройника о початку и назвиську Литвы, и о князех литовских, и о делах ихь, из сториков полских и русских собранная през того жь иеромонаха Феодосия Сафоновича, игумена Михайловского Золотоверхого, Киевского року 1673. http:/www.letopisi.org.ua. Л. 146.). Об этом факте упоминал в своем исследовании северских монет М. Догель, при этом подчеркивая, что город был передан Корибуту в.к.л. Витовтом в 1390-е гг. на правах «частного владения, а не удельного княжества» (Догель М., С. 88.). Достаточным ли основанием для закрепления в городской символике княжеского знака является владение городом – до сих пор вопрос не решенный, хотя связь очевидна.
Что касается символической нагрузки знака, то, в принципе, такие элементы, как крест (серебренный) и завитки, в большинстве своем, являются характерными для родовой геральдической традиции всех Рюриковичей, но однозначно отбросить любую попытку атрибуции ни в коем случае нельзя.
Возможным представляется автору вариант, когда изображение на аверсе киевских монет Владимира Ольгердовича следует считать комбинацией из двух составных частей (Рис. 3.). С точки зрения геральдики, верхняя часть, которая визуально наиболее близка к изображениям на северских монетах, имеет форму, характерную для польской родовой геральдики (гербы Юнчик, элемент из геральдический композиции Глинский), нижняя же часть визуально близка к геральдической фигуре абданк. Хотя перенесение характеристик более поздних геральдических форм вряд ли поможет в процессе определения данного знака. Однако, вариант рассмотрения киевского знака как сложносоставного все же оставляет шанс для возможного родства или связи знаков на монетах Киевского, Северского, Стародубского, Трубчевского и Брянского княжеств, которыми правили представители рода Ольгердовичей. С другой стороны, в таком случае мало понятен механизм наследования данной эмблемы, так как не все потомки князя Ольгерда ее использовали и до сих пор неизвестны случаи употребления подобного знака самим великим князем литовским.
Наиболее аргументируемым представляется предположение о значении изображения на монетах как символа княжеской власти, который подтверждает князя в качестве официального эмитента. При этом знак, вероятно, все-таки наследовался, то есть был частью родового герба князей Ольгердовичей, а именно – потомков Владимира Ольгердовича и Дмитрия Корибута.
Но не следует отрицать и значение символа как «процветшего креста», который должен был знаменовать собой распространение и утверждение мощи христианской веры. Некоторые археологические находки свидетельствуют о бытовании подобной фигуры именно как христианского символа на территории Киевского и Черниговского княжеств, например, древнерусский энколпилон второй половины XII - начала XIII вв. (Рис. 7) который был найден в на территории современной Черниговской обл. (Украина).
Проблема до сих пор остается открытой и из-за того, что сама символика гербовых изображений Ольгердовичей не до конца исследована и требует основательного изучения.